Сергей Ломакин: Люди должны знать о героях

Сегодня Сергей Леонидович не только журналист, но и режиссер, продюсер, телеведущий и в каком-то смысле телевизионный управленец, ибо возглавляет Дирекцию регионального вещания и спецпроектов Общественного телевидения России. Поводом для нашей встречи стало 100-летие ФСБ России, поскольку именно этот человек сумел в своих фильмах очень многое открыть о скромном мужестве и настоящем человеческом героизме сотрудников этой структуры.

Сергей Леонидович, в свое время вы стояли у истоков нового российского телевидения, делали знаменитый «Взгляд» и др. А на ТВ попали чуть ли не случайно… Как так?

– После окончания университета я на какое-то время задержался в аспирантуре, но бросил, потому что мне показалось это неинтересным. Ушел работать в «Агентство печати и новости». В те времена это было почти то же самое, что сегодня «Раша Тудей». Мы тоже работали на зарубежные страны. У меня была редакция стран Ближнего Востока и Африки, где мы в периодической печати размещали статьи о советском образе жизни, о мирных инициативах СССР и т. д. Пропаганда тогда была совсем другого уровня, но, тем не менее, – была. Так что по прошествии какого-то времени мне это тоже показалось не очень интересным, хотя у меня там всё складывалось.

И уже вот-вот я должен был ехать за рубеж заведовать корпунктом «Агентства» в Камерун. И вот совершенно случайно в нашем дворе я встретил старинного приятеля – Андрея Меньшикова (царствие ему небесное), основателя КВНа, одного из капитанов Московского инженерно-строительного института, талантливого телевизионщика, известного тогда человека. Он работал в молодежной редакции на Центральном телевидении. А знал я его , потому что дружил с его младшим братом.

«Какой ты ерундой там занимаешься? Пойдем к нам на телевидение!» – пригласил меня Андрей. Тележурналистика была для меня делом новым неизведанным, и я согласился. Молодежная редакция с момента начала существования и до своей безвременной кончины в 1992 году – это была самая яркая, самая креативная и самая неспокойная редакция. Оттуда шли сплошные эксперименты. Да такие, что начальство Гостелерадио хваталось за сердце и за голову, когда просматривало программы. Неслучайно именно в молодежной редакции родился «Взгляд». До этого были «Двенадцатый этаж», «Салют, фестиваль», «А ну-ка, парни»... Море передач. В общем, так я в этой редакции и осел. Ну а потом, через какое-то время, наступила перестройка, и в 1987 году возник «Взгляд».

На самом деле, мне всегда казалось, что «Взгляд» – не уникальная программа, потому что одновременно с ней были и другие, не менее уникальные по тем временам вещи. Например, очень яркая и действенная программа «Прожектор перестройки». Ездили корреспонденты по местам, вскрывали недостатки. Потом возникла программа Молчанова «До и после полуночи».

Но буквально месяца два-три спустя появился первый выпуск «Взгляда». И он подмял под себя всё и вся, потому что все мы в этом «Взгляде» были, как сейчас бы сказали, совершенно отвязанными. У нас не было никаких авторитетов, никаких тормозов. Нам казалось, что мы прорвались в ряды врагов – ну и рубили направо и налево...

Не было такого ощущения, что вы некую особую миссию с экранов ТВ несли в то время?

– Трудно сказать, ведь уже 30 лет прошло. Кто-то считал, что это миссия. Кто-то – что мы идем на разрушение режима. Я так не думаю. Скорее, для нас это был такой, знаете, ветер свободы. У тех, кто был моложе меня – Дима Захаров, Саша Любимов, Влад Листьев – и не прошел школу советской журналистики, кто не захватил то время, у них не было тормоза, они катились как на бобслее – вниз на бешеной скорости.

А у тех, кто прошёл советскую школу, все-таки был серьезный внутренний редактор, он сидел внутри нас, и никуда от этого не денешься. Но тем сладостней для нас было давить этого цензора. Потому что нам казалось: вот она, свобода! Говори всё, что можно, и даже нельзя! Там было много нюансов... Нас снимали с эфиров. Был случай, когда нас вместе с Лысенко вызывали на Коллегию Гостелерадио и увольняли с работы, отстраняли от эфира, грозили всякими карами и т. д… Всё это было, конечно, логично, поскольку мы иногда здорово хватали через край. В целом же эта программа как ледокол проложила чистый фарватер для множества новых свежих и острых проектов на телевидении.

Заслуга программы была ещё в и том, что процентов 80, наверное, (не побоюсь такой цифры) известных, популярных позднее телевизионных журналистов и нынешних начальников федеральных каналов – все вышли из молодежной редакции. Отчасти – из «Взгляда», потому что он перемалывал огромное количество людей: кого-то сжирал, кого-то выплёвывал назад, из кого-то делал звезду... «Взгляд» – это, во многом, явление. Но оно было и умерло, что вполне естественно. Возобновить это программу нельзя, да и не нужно.

ТВ – это всегда определенная идеология. А за идеологией у нас всегда было принято присматривать. Ощущали ли вы когда-либо некий контроль? Как складываются ваши отношения со спецслужбами?

– Лично я не чувствую никакого контроля. У нас специфический канал – Общественное телевидение России. В том смысле, что мы не используем в своих программах жесткую пропаганду. Мы в своем вещании, в отличие от первых федеральных каналов, не используем эмоции своих экспертов, доходящих в некоторых программах до истерии. Мы стараемся делать свои программы спокойно, апеллируя скорее к разуму, чем к чувствам. Мы свободны от крика, от воплей, мы всё делаем достаточно спокойно. Мы не рубим с плеча. И, может быть, этим мы частично отличаемся от своих коллег.

Конечно, вещание, все СМИ в какой-то степени контролируются. Это в первую очередь касается государственных СМИ. Но, разумеется, не спецслужбами – спецслужбы занимаются совсем другими делами, что естественно. Направляют, если хотите, отслеживают вещание государственные структуры, Администрация Президента. И это совершенно естественно. Государственные СМИ обязаны доносить до своих читателей, слушателей, зрителей позицию руководства страны. Так было и раньше, только со стороны идеологического отдела КПСС. Тогда было мало СМИ, сейчас – гораздо больше. Жестче не стало.

Мы же гордимся тем, что наш генеральный директор Анатолий Григорьевич Лысенко не получает никаких указаний из Кремля. Это: а) свидетельство доверия, б) признание той работы, которую мы делаем. То есть, к нам нет вопросов, мы преследуем свои цели. У нас свои задачи, поэтому никакого контроля мы не чувствуем. А я – уж и тем более.

В этом году 100 лет исполняется ФСБ – внушительная дата... Какие у вас мысли по этому поводу?

– Не надо недооценивать эту дату, но и переоценивать тоже не стоит. Конечно, по-разному оценивают деятельность этой структуры. Кто-то вспоминает время большого террора. Кто-то – первые годы ЧК, который принял участие в восстановлении разрушенного железнодорожного транспорта в первые годы после революции (об этом мало кто сейчас вспоминает). Именно эта служба решила вопрос с беспризорниками. Дети с улиц ушли, для них создавались специальные школы, учебно-трудовые заведения, откуда они выходили не только сознательными гражданами страны, но и специалистами в какой-то отрасли народного хозяйства – мы это знаем по произведениям Макаренко. Кто-то вспоминает СМЕРШ…

Ясно одно: даже историки не имеют четко определенной позиции относительно ФСБ, потому что в истории этой структуры было слишком много противоречивых страниц. Было и активное внедрение во внутреннюю жизнь страны. Часто использовали эту службу в своих интересах лидеры СССР для внутригосударственных разборок…

Но главное, что всегда отличало эту государственную структуру – это защита Отечества. Я лично оцениваю эту службу как обязательный, непременный механизм действия государственной машины. Ибо главная задача – это сохранение страны, её целостности, неделимости и свободы.

У меня свой взгляд на события 1991 года и на развал СССР. Есть у меня некоторое разочарование в том, что и военные, и работники спецслужб не выполнили условия своей присяги, ибо они когда-то присягали Советскому Союзу. Но тут винить никого нельзя... Но я твердо знаю, что многие люди, работающие и работавшие в ФСБ, сохранили горький осадок от того, что не сумели сохранить страну. Я с ними солидарен. Все то, что мы имеем сегодня на границах – это следствие распада СССР.

Насчет столетия... К сожалению, идеологическая машина государства вот здесь не дорабатывает. Ровно так же она не доработала со столетием Октябрьской революции, а эту дату я считаю очень знаменательной. Мы не осознали величину этого события в истории человечества вообще. И планеты тоже. Она дала толчок другим отношениям, другому взгляду на вещи. Практически весь западный мир очень многое для себя принял после нашей революции. Появились определенные законы в капиталистическом обществе, очень мощно выросли профсоюзы, стали беспокоиться о работающих, и так далее.

Точно также государство недооценивает и такое событие, как 100-летие ФСБ. Здесь можно было бы сработать гораздо шире.

В 2014 году вы получили премию ФСБ России за документальный фильм «Сердце Адмирала». Расскажите об этой работе?

– Это фильм о Германе Алексеевиче Угрюмове – человеке уникальном, патриоте, гражданине своей страны. К сожалению, он ушел из жизни очень рано, ещё в 2000 году. И когда мы приступили к съемкам этого фильма, была только какая-то документальная повесть, но видеозаписей, кадров никаких не осталось. Может быть, потому, что он был долгое время засекречен. В начале работы мы имели лишь четыре его видеокадра и несколько фотографий.

Это была очень трудная работа, но нам помогали его коллеги, друзья, подчиненные. Для меня открылся целый мир – тот трагичный мир, в котором мы все жили практически с середины 80-х годов. Я, конечно, сам был свидетелем многих событий. Например, ситуации в Азербайджане, когда там были спровоцированы беспорядки, вылившиеся в страшнейшую резню людей другой национальности. И это в Баку, городе, в котором всегда мирно сосуществовали люди многих народностей. Был свидетелем событий в Тбилиси, когда армия вынуждена была применить силу к протестующим грузинским студентам, вышедшим на улицу Руставели – излишнюю, конечно. Я был свидетелем событий в Литве, этнических убийств турок - месхетинцев в Ферганской долине Узбекистана. И, конечно, бывал неоднократно в Чечне в годы военных кампаний как репортер программы «Время». Я помню всю трагичность этих ситуаций, которые крушили жизни многих людей...

Когда мы начали делать этот фильм, для меня стали открываться те же самые картины, но с другой стороны. Герман Алексеевич был в те страшные годы в том же Азербайджане, но он был внутри конфликта и реально спасал людей – мужчин, женщин, детей, эвакуировал не только своих сотрудников, но и жителей. Ему приходилось встречаться в Баку с зачинщиками резни, бандитами, которые верховодили народом. Он выходил говорить с ними один на один. Это надо иметь и личное мужество, и гражданскую позицию.

Во многом начало завершению войны в Чечне положил Герман Алексеевич – своей работой с местными старейшинами, с простыми людьми, которые были привлечены в эти вооруженные формирования не по велению души, а насильно. Он многих спас из объятий религиозного тумана, который обуял людей... Фактически, он первым сказал, что мы воюем не с чеченским народом, а с международным терроризмом. Об этом даже в те годы не говорили в Кремле. Он был первым. За что был резко раскритикован. Но когда пришел Владимир Владимирович Путин руководителем ФСБ, а потом стал президентом, для Германа Алексеевича открылись новые перспективы – Путин понимал его душу и понимал всю работу, которую проделал Угрюмов.

Если говорить конкретно об этой премии ФСБ – можно ли здесь провести аналогии с премией, которую вручал КГБ с 1978 года для создания положительного образа чекиста?

– Любое силовое ведомство учреждает такие награды. МВД в том числе. Ничего плохого в этом нет. Это своеобразный стимул для творческих людей – обращаться к теме ФСБ, разобраться и показать, чем занимаются секретные спецслужбы. Ведь там не всё засекречено – многое открыто. Получает премии талантливая продукция, в этом главный смысл и стимул для журналистов, художников, режиссеров. Там премия-то очень разносторонняя, во многих отраслях искусства.

Скажите, можно ли сейчас где-то увидеть ваши фильмы?

– У нас на канале ОТР 20 и 21 декабря будут показаны два фильма в рамках 100-летия ФСБ. Они тоже о людях. Это совместный проект Общественного Телевидения России с Общественным Советом при ФСБ РФ.

Вообще, взгляд на любое событие идет через людей. Говорить о том, что вот такая-то спецслужба хорошая или плохая – это непрофессионально. Эти структуры все-таки секретные, и влезать туда сложно, а может быть, и не нужно... Когда мы работали над фильмом об Угрюмове, узнали о многих операциях, которые он проводил и которые до сих пор засекречены. Но мы исходим из позиции очень простой: рассказываем о людях, которые совершают подвиги и которые для широкой общественности неизвестны. А люди должны знать о героях, о выдающихся личностях, которые, рискуя жизнью, дают возможность всем нам жить.

Вы, конечно, знаете, что после войны 1812 года российский император и его окружение создали галерею портретов героев Отечественной войны, которые висят до сих пор в Эрмитаже? После Великой Отечественной войны писатели, художники, кинематографисты до сих пор полно и ярко рассказывают в своих произведения о героях той Великой войны. Но, увы, с 1991 года, с начала истории новейшей России, о современных героях стали говорить до обидного мало. А ведь их не стало меньше! Просто на экранах поселились новые персонажи – гламурные, тусовочные. И сегодня зрителя больше интересует, от какой женщины у Киркорова ребенок или что там происходит в семье Джигарханяна. А вот люди, которые являются лучшими гражданами нашей страны – о них мы ничего не знаем.

Есть герои Отечества, но чтобы они стали национальными, теми, с кого берут пример все, они должны попасть в СМИ. Для этого и существуют средства массовой информации – раскручивать национальных героев. Наш совместный проект предполагал произвести четыре документальых фильма, но обычная и всем творческим людям понятная причина – недостаток финансовых средств – позволила сделать только два.

Общественное телевидение покажет в дни 100-летия ФСБ РФ картину о полковнике Алексее Баландине, одном из руководителей знаменитого спецподразделения «Вымпел», трагически погибшем в 2009 году в Чечне. Вторая – о майоре Вадиме Гордееве, который тоже трагически погиб при спасении заложников в 2003 году в Чечне. Оба они были посмертно удостоены звания Героя России. Надеюсь, что зрителям эти фильмы понравятся.

Мне тоже приходилось готовить материалы о полковнике Голове из «Вымпела», о руководителях подразделения «Альфа». И когда знакомишься с этими людьми ближе, становится понятно – не так уж они суровы, как их работа. Видишь человека, который выбрал жесткую профессию, а не профессия его сделал таким.

– Вы правы. У нас в фильмах на первом месте не детали подвигов человека, а детали его души. Мы пытаемся «вскрыть» его внутренний мир, докопаться до сути. Но поскольку в основном это люди уже ушедшие и поговорить с ними невозможно, пытаемся понять их через близких, сослуживцев. Это трудная работа: многие коллеги продолжают служить, они закрыты, малоэмоциональны. Чтобы вытащить их на какую-то эмоциональную реакцию, семь потов сойдет. Это сродни хирургическому препарированию.

С близкими чуть проще: жены, дети – они не такие закрытые. Но есть ещё суровый военный быт – тоже непростая история. Я же, когда ездил в Чечню, видел, как им жилось в палатках…

Наша работа ещё требует серьезных душевных затрат. У меня очень хороший режиссер – Татьяна Лебяжьева, она делает реконструкцию того или иного события. Но вот что касается задачи разговорить человека, вытащить из него информацию... Дело непростое.

Сергей Леонидович, каково было участие Фонда «Народное Единство» в ваших проектах?

– Все мои проекты начинались с этого фонда. Во-первых, фонд активно помогал финансово. Во-вторых, помогал разработками. В-третьих, люди, работающие в этом фонде, тоже не чужды журналистике, документалистике. Мы с ними работаем просто в полном контакте. В задачи этого фонда входит история, агитация, пропаганда за национальных героев. Мы с ними, собственно, эту идею и раскрутили.

Ваш канал ОТР на фоне других остается непривычно добрым, информационно-позитивным. Это сознательный выбор? И как вам удается балансировать между таким имиджем и поиском денег?

– И наш генеральный директор Анатолий Лысенко, и мы не на 100% удовлетворены работой канала. Многое ещё предстоит сделать. Что касается денег... У нас тут и проще, и сложнее. Мы бюджетники. Всякая реклама и привлечение средств иных, кроме государственных, нам запрещены уставом. Это и хорошо, и плохо. Зрители отдыхают от рекламы, которая массово идет по другим каналам, но мы лишаемся дополнительных доходов. Это, в свою очередь, создает определенные препятствия для расширения эфира, для улучшения его качества и т. д.

Что касается качества нашей продукции, мы внутри коллектива по этому поводу очень горячо спорим, идут такие бои, что щепки летят!

Анатолий Григорьевич Лысенко пытается вывести нас на главное направление. Что такое общественное ТВ? О чем оно? Мы постепенно приходим к пониманию того, что это прежде всего канал о состоянии гражданского общества в стране. О том, какие гражданские институты работают в России, как гражданское общество взаимодействует с властью, как власть является частью гражданского общества. Это огромная и интереснейшая задача.

Мы сознательно уходим от глубокого освещения темы международных отношений, темы Украины и подобных историй. Потому что считаем, что внутри страны у нас значительно больше интересных тем. В новостях они, конечно, присутствуют, но в тематических программах появляются не часто.

Некоторые люди думают, что гражданское общество – это Навальный и его сторонники, которые выходят на улицы. Другие полагают, что это волонтеры, благотворительность, люди, которые делают много добра. Не совсем так. Это лишь части гражданского общества.

По-моему мнению, гражданское общество – это огромный океан, который мы ещё не изведали. Мы пока плаваем только на уровне шельфа. А само гражданское общество, по сути, – безбрежное пространство. Чтобы его изучить, познать и поведать о нем людям, мы должны уходить от каботажного плавания к плаванию на океанских просторах. И нам предстоит еще многое узнать.

Например, что такое институты гражданского общества? Если задать людям на улице этот вопрос, в лучшем случае, назовут волонтеров или НКО. И всё. А ведь это законодательная власть на всех уровнях, общественные палаты, торгово-промышленные палаты, профсоюзы, общественные организации. Всё это и есть институты гражданского общества. Беда нашего населения в том, что мы не умеем пользоваться этими институтами. Надо заставлять их работать, тогда и жизнь будет лучше. Мы в следующем году вплотную займемся этой темой, тем более что за годы вещания нами наработана широчайшая сеть наших корреспондентов во всех регионах страны.

И вторая принципиальная для нас тема – люди. Олимпиады, чемпионаты, великие стройки, космические аппараты, крупные ракеты и т. д. За всем этим стоят люди. Есть местные чудики, которые до сих пор изобретают вечный двигатель. Есть молодежь, которая в своих клубах создает уникальные роботомашины. Есть те, кто занимается защитой животных, экологией, и множество других направлений! Это огромная палитра людей.

Когда мы говорим «народ», за этим мы ничего не видим. А когда мы говорим «люди», за этим словом конкретно стоят миллионы разных лиц, по большей части позитивных. На них и держится наше государство. Один мой старинный приятель говорил: нет ничего более интересного, чем борьба с самим собой. Я же скажу: для человека нет ничего интереснее, чем жизнь других людей.

Автор: Мария Ракова