О революциях 1917 года и гражданской войне

Его фрагмент «Россия в год революций 1917 года» получил одобрение и высокую оценку Российского общества "Знание" в рамках всероссийского конкурса "Лучший лектор России". Фильм подготовлен на основе лекции профессора Ивановского филиала ЧОУ ВО "Институт управления", доктора исторических наук, почетного работника образования Ивановской области А.А. Федотова. Он был размещен в разделе "Методическая копилка" сайта Департамента образования Ивановской области, на ряде сайтов, имеющих общероссийскую аудиторию, а также на ряде вузовских сайтов Ивановской, Архангельской, Костромской, Ярославской и Волгоградской областей. Посмотреть фильм можно по ссылке: https://youtu.be/EXPJO2MKIpc

2017 год - год столетия революционных событий в России, время обращения к урокам истории этого периода. Ивановским филиалом ЧОУ ВО "Институт управления" (http://www.miu-iv.ru) в рамках реализации Президентского гранта РФ для НКО подготовлен документальный получасовой фильм "Россия в годы революций 1917 года и гражданской войны". Его фрагмент «Россия в год революций 1917 года» получил одобрение и высокую оценку Российского общества "Знание" в рамках всероссийского конкурса "Лучший лектор России". Фильм подготовлен на основе лекции профессора Ивановского филиала ЧОУ ВО "Институт управления", доктора исторических наук, почетного работника образования Ивановской области А.А. Федотова. Он был размещен в разделе "Методическая копилка" сайта Департамента образования Ивановской области, на ряде сайтов, имеющих общероссийскую аудиторию, а также на ряде вузовских сайтов Ивановской, Архангельской, Костромской, Ярославской и Волгоградской областей.

7 ноября 2017 года — сто лет со дня события, которое одни называют Октябрьским переворотом, а другие Великой Октябрьской социалистической революцией; события, ставшего толчком к началу кровопролитной гражданской войны в России. К этой дате мы публикуем текст лекции профессора А.А. Федотова, послужившей основой для документального фильма. К ее достоинству можно отнести то, что автор излагает материал, основываясь преимущественно на словах современников событий, причем не просто разных взглядов, но находившихся по разные стороны в те годы непримиримой борьбы, помогая вдумчивому читателю понять всю сложность и остроту исторических событий столетней давности.

Февральская буржуазная революция 1917 года произошла во время, когда Российская империя участвовала в Первой мировой войне 1914–1918 годов. Высшие государственные чиновники и военачальники, включая начальника генерального штаба, даже члены императорской семьи оказались вовлечены в заговор против императора Николая Второго. Он просто не мог ничего сделать с этим в рамках той системы христианских ценностей, которые были ему органично присущи, т. к. ценность человеческой жизни, свобода личности, права человека не были для него лишенными внутреннего содержания символами.

Однако наступивший ХХ век был временем рождения иных ценностей; он требовал появления государственных лидеров нового типа. Шла как бы «селекция» тех, кто может стать лидером объединенного мира, а в том, что мир должен быть объединен в единое пространство, сходились все наиболее значимые политические деятели, их разделяли лишь взгляды на то, на каких основаниях должно произойти это объединение. Впрочем, и те, кто выступал с позиций капиталистического империализма, и те, кто выступал с позиций его кажущегося антипода – империализма «пролетарского», были едины в том, что в новом мире уже нет места самодержавным династиям.

В результате Первой мировой войны прекратила свое существование не только Российская империя, но и Австро-Венгерская, Османская и Германская (впрочем, Веймарская республика еще продолжала именоваться Германской империей).

Все эти политические изменения происходили на фоне перемен в самом взгляде на мир. «В мире нет ничего, – учил В. И. Ленин, – кроме движущейся материи, и движущаяся материя не может двигаться иначе, как в пространстве и во времени». Основатель антропогеографии Фридрих Ратцель писал: «Всеобщие законы распространения жизни охватывают также законы распространения жизни человеческой. Поэтому антропогеография мыслима только как отрасль биогеографии, и целый ряд биогеографических понятий может быть непосредственно перенесен на вопросы о распространении человека». Позднее В. И. Вернадский развил на основании идей Эдуарда Леруа и Тейяра де Шардена учение о ноосфере. В частности, В. И. Вернадский писал: «Ноосфера есть новое геологическое явление на нашей планете. В ней впервые человек становится крупнейшей геологической силой. Он может и должен перестраивать своим трудом и мыслью область своей жизни, перестраивать коренным образом по сравнению с тем, что было раньше. Перед ним открываются все более и более широкие творческие возможности… Лик планеты – биосфера – химически резко меняется человеком сознательно и главным образом бессознательно… Человек стремится выйти из предела своей планеты в космическое пространство. И, вероятно, выйдет… Это новое состояние эволюции, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и есть “ноосфера”… Ход этого процесса только начинает нами выясняться…»

Ценность конкретной человеческой жизни при таком подходе, когда все человечество представлялось всего лишь геологическим или биогеографическим явлением, становилась все более ничтожной в глазах тех, кто строил новый мир. Многие очевидцы событий февральской революции, происходившей на фоне Первой мировой войны, ощущали, что прежней России уже не будет, что пришло время страшных потрясений. Митрополит Вениамин (Федченков) в своих мемуарах писал:«С удалением царя и у меня получилось такое впечатление, будто бы из под ног моих вынули пол и мне не на что больше опереться. Еще я ясно узрел, что дальше грозят ужасные последствия. И наконец, я почувствовал, что теперь поражение нашей армии неизбежно. И не стоит даже напрасно молиться о победе… Да и о ком, о чем молиться, если уже нет царя?.. Теперь все погибло…»

Многие представители интеллигенции слишком долго видели в происходящих общественных катаклизмах лишь своего рода представление, о чем хорошо написал в начале ХХ века В. В. Розанов: «С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес. – Представление окончилось. Публика встала. – Пора одевать шубы и возвращаться домой. Оглянулись. Но ни шуб, ни домов не оказалось».

В целом в стране под лозунгами демократических преобразований шло нарастание анархии, процессов разрушения фактических демократических свобод и достижений, имевшихся в Российской империи. Один из крупнейших социологов конца XIX – начала XX века Макс Вебер назвал февральский режим «псевдодемократией». В его статьях 1917 года говорилось о том потенциале, который имелся в России для становления гражданского общества, в первую очередь обращая внимание на земское самоуправление и аграрную реформу П. А. Столыпина. По мнению М. Вебера, земство не только действовало в интересах провинциального населения страны, но и развивало его инициативу. Это работа ветеринарных служб, строительных и дорожных организаций, школ и иных просветительных учреждений, органов опеки и призрения и т. п. Интересно для понимания процесса коллективизации, проводимого впоследствии советской властью, то, как оценивал Макс Вебер реформу Столыпина в 1917 году: «Аграрная реформа Столыпина была умным маневром, потому что расколола главную силу социальной революции – крестьянство коренных русских областей на две неравные и глубоко враждебные друг другу части. На одной стороне оказывались новые, вырвавшиеся из сельского коммунизма собственники – экономически самый сильный элемент крестьянства, тесно привязанный своей собственностью к нынешнему режиму. На другой стороне – оставшаяся в лоне сельского коммунизма пролетаризованная крестьянская масса, считающая увод земли в частные руки грубой несправедливостью к выгоде одних и в ущерб других».

Тех, кто стоял за Февралем 1917 года в России, не интересовали вопросы свободного развития страны и конкретных личностей в ней. Главной их задачей было включение разрушенной Российской империи в мировые глобальные экономические процессы, уже в полностью зависимом качестве. Между тем деятели февральской буржуазной революции и стоявший за ними мировой капитал в тот исторический момент не имели сил для удержания власти в России, где процессы разрушения приняли неконтролируемые формы.

Как писал в своей книге «Закат Западного мира» Освальд Шпенглер, «деньги подходят к концу своих успехов и начинается последняя схватка, в которой цивилизация принимает свою завершающую форму: схватка между деньгами и кровью. Силу может ниспровергнуть только другая сила, а не принцип, и перед лицом денег никакой иной силы не существует. Деньги будут преодолены и упразднены только кровью». И попытка строительства всемирного государства диктатуры пролетариата, в котором в будущем деньги вообще должны были исчезнуть, началось именно с красного террора.

Впрочем, и в западном империализме уже в начале ХХ века деньги все больше превращались в отвлеченное понятие, не связанное с конкретными процессами производства и потребления. Тот же Освальд Шпенглер писал: «Мышление деньгами порождает деньги, которые не чеканятся, но мыслятся в качестве центров действия, будучи базированными на жизни, внутренний ранг которой возвышает мысли до значения фактов. Мышление деньгами порождает деньги: вот в чем тайна мировой экономики. Если организатор большого стиля пишет на бумаге: “миллион”, – этот миллион уже имеется, ибо сама личность этого человека в качестве экономического центра служит ручательством повышения экономической энергии его области. Именно это, а не что-то иное, означает для нас слово “кредит”».

Октябрьский переворот, называемый также Великой Октябрьской социалистической революцией, произошел 25 октября (7 ноября по н. ст.) 1917 года. Он произошел в условиях приближения конца Первой мировой войны, роль в которой России после отречения императора Николая ІІ становилась иной: все более явственно просматривалось, что она окажется в роли побежденной страны, что и было подтверждено заключенным уже большевиками Брестским миром. В стране был очевидный кризис власти. Временное правительство стремительно теряло авторитет, давая повод предъявлять претензии на власть в России своим политическим противникам.

Выступая на І Всероссийском съезде Советов 4 июня 1917 года (ст. стиль), В. И. Ленин, в частности, сказал: «Сейчас целый ряд стран накануне гибели, и те практические меры, которые будто бы сложны, что их трудно ввести, что их надо особо разрабатывать, как говорил предыдущий оратор, – эти меры вполне ясны. Он говорил, что нет в России политической партии, которая выразила бы готовность взять власть целиком на себя. Я отвечаю: “Есть! Ни одна партия от этого отказаться не может, и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком”».

То, что страна движется к гибели, видели представители самых разных слоев общества. 15 августа 1917 года (ст. стиль) на Государственном совещании один из крупнейших представителей российского капитала П. П. Рябушинский констатировал: «В настоящее время Россией управляют какая-то несбыточная мечта, невежество и демагогия. Все эти три начала, которые влекут Россию. И мы не знаем куда, без пути, она будет доведена».

Попытка остановить процессы распада путем введения военной диктатуры была предпринята генералом Л. Г. Корниловым. 28 августа 1917 года (ст. стиль) он издал приказ Верховного главнокомандующего, в котором, в частности, говорилось: «Видя бессилие Временного правительства и отсутствие у него решимости принять энергичные меры против лиц и организаций, определенно ведущих к гибели России, и дабы предотвратить катастрофу, я решил подтянуть к Петрограду 4 кавалерийских дивизии с тем, что если выступление большевиков действительно последует, то оно будет подавлено самыми решительными и крутыми мерами. С преступной работой изменников тыла необходимо покончить раз и навсегда. … Одновременно с этим я обратился к Временному правительству со следующим: «Приезжайте ко мне в Ставку, где свобода ваша и безопасность обеспечены моим честным словом, и давайте совместно со мною выработайте состав правительства Народной Обороны, который, обеспечив победу, вел бы народ русский к великому будущему, достойному могучего свободного народа».

В борьбе с «корниловским мятежом» глава Временного правительства А. Ф. Керенский нашел поддержку и у Всероссийского центрального комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В его воззвании от 29 августа 1917 года (ст. стиль), обращенном к «войскам, обманутым Корниловым», говорилось: «Он, Корнилов, хочет пролить братскую кровь. Он, Корнилов, хочет низвергнуть революционное правительство. Он, Корнилов, хочет арестовать любимого вождя армии Керенского. Помните: Корниловское правительство и вам и нам грозит снова принести проклятую царскую власть».

Выступление генерала Л. Г. Корнилова было подавлено. 1 сентября 1917 года (ст. стиль) Временное правительство своим постановлением провозгласило Российскую республику. Но дни его нахождения у власти были уже сочтены.

В своем письме к членам партии большевиков от 1 октября 1917 года (ст. стиль) В. И. Ленин писал: «События так явно предписывают нам нашу задачу, что промедление становится положительно преступлением. Выборы в Москве – 47 процентов большевиков – гигантская победа. Большевики не вправе ждать съезда Советов, они должны взять власть тотчас. Этим они спасают и всемирную революцию, и русскую революцию, и жизни сотням тысяч людей на войне… Если нельзя взять власть без восстания, надо идти на восстание тотчас. Очень может быть, что именно теперь можно взять власть без восстания: например, если бы Московский Совет сразу тотчас взял власть и объявил себя (вместе с Питерским Советом) правительством. В Москве победа обеспечена и воевать некому. В Питере можно выждать. Правительству нечего делать и нет спасения, оно сдастся».

Через год после переворота в своей статье в газете «Правда» от 6 ноября 1918 года И. В. Сталин так охарактеризовал обусловившие его причины: «Наиболее важными событиями, ускорившими Октябрьское восстание, явились: намерение Временного правительства (после сдачи Риги) сдать Петроград, подготовка правительства Керенского к переезду в Москву, решение командного состава старой армии перебросить весь гарнизон Петрограда на фронт, оставив столицу беззащитной, и, наконец, лихорадочная работа во главе с Родзянко в Москве – по организации контрреволюции. Все это в связи с возрастающей хозяйственной разрухой и с нежеланием фронта продолжать войну определило неизбежность быстрого и организованного восстания, как единственного выхода из создавшегося положения».

Интересна характеристика лорда Уинстона Черчилля, данная им тем, кто пришел к власти в России в результате октябрьского переворота: «Верховный большевистский комитет, эта нечеловеческая или сверхчеловеческая организация, – это сообщество крокодилов, обладавших образцовыми интеллектами, взял власть 8 ноября. Его члены обладали твердой программой политики на ближайшее время. С внешним врагом надо было заключить мир и повести беспощадную войну с помещиками, капиталистами и реакционерами. Все эти термины истолковывались в самом широком смысле».

Российская социалистическая революция мыслилась ее творцами, как часть всемирной революции. Черчилль писал: «Ленин и его сообщники, принимаясь за свое дело, были уверены, что с помощью беспроволочного телеграфа они могут обратиться непосредственно к народам воюющих государств через головы их правительств. Поэтому вначале они не имели в виду заключения сепаратного мира. Они надеялись, что под влиянием русского примера и выхода России из войны военные действия всюду приостановятся и все правительства, как союзные, так и неприятельские, очутятся лицом к лицу с восставшими городами и взбунтовавшимися армиями».

Н. И. Бухарин в 1923 году более наукообразно об этом писал так: «Империализм, как политика финансового капитала, является носителем финансово-капиталистической структуры, подчиняет мир господству финансового капитала. Точно так же, как финансовый капитализм (не смешивать просто с денежным: для финансового капитала характерно то, что он является одновременно и банковым и промышленным) есть исторически ограниченная эпоха, характерная для последних десятилетий, точно так же и империализм, как политика финансового капитализма, есть специфически историческая категория. На этом же фундаменте основывается и различие между войнами, функциональное значение которых определяется тем, какой хозяйственной структуре они служат. Тактически – все вышеупомянутые различия крайне важны, т. к. ответ пролетариата на войну зависит, в конечном счете, именно от «типа» этой войны; в частности, финансово-капиталистическая война, предполагающая высокоразвитые и в значительной степени организованные «национально-хозяйственные» организмы, ставит перед пролетариатом задачу завоевания власти, классовой, социалистической диктатуры путем превращения империалистской войны между «нациями» в гражданскую войну между классами».

Утопичность идей Н. И. Бухарина о грядущем общественном устройстве со всей очевидностью выражена в последнем абзаце его статьи «Мировое хозяйство и империализм»: «Но, может быть, эпоха “ультраимпериализма” есть все же реальная возможность, которая осуществится путем централизационного процесса? Шаг за шагом будут поедать государственно-капиталистические тресты друг друга, пока не воцарится держава, победившая всех. Эта возможность была бы для нас мыслима, если бы мы не считались абсолютно с силой сопротивления рабочего класса. На самом деле ряд войн, идущих одна за другой во все более грандиозных размерах, неизбежно должен привести в движение всю революционную энергию пролетариата. Наученный кровавым опытом, рабочий класс восстанет против системы, которая превращает его в пушечное мясо ради капиталистической сверхприбыли. Потрясенный во всех своих основах, мир увидит небывалую схватку классовых противников. Заканчивается “предыстория” человечества. Настает “царство свободы”».

XX век явил миру несколько разных типов таких «царств свободы», включающих в том числе, и Советский Союз периода продвижения идей мировой революции, и фашистскую Германию. В СССР творцы этого государства нового типа стали его же жертвами. Однако, в начале ХХ века идеи мировой революции разделял даже И. В. Сталин, который, как показала история, в итоге отошел от идеи мировой революции. В 1906 году он писал: «За русской революцией, которая ширится, последует европейская революция, и тогда… тогда пробьет час не только крепостнических пережитков, но и возлюбленного вами капитализма».

Октябрьский переворот произошел почти не встретив сопротивления. Однако он стал отправной точкой для начала Гражданской войны. Для победы в ней новому правительству страны требовалось заключение мира с Германией. Сэр Уинстон Черчилль так изложил суть причин, заставивших большевиков в условиях Гражданской войны подписать невыгодный для них Брестский мир: «Какое сопротивление они могли оказать врагу? Армии исчезли, флот был охвачен бунтом, Россия погружена в хаос. Даже возможность бегства по широким пространствам России, которою они еще располагали, не могла оставаться в их распоряжении сколько-нибудь долго. Но ведь для них поставлено на карту нечто более драгоценное, чем судьба России. Разве они не осуществляли коммунистической революции? Разве они могли бороться с буржуями у себя на родине, в то же время тратя весь остаток своих сил на сопротивление вторгшемуся неприятелю? В конце концов, для интернационалистов, стремящихся к мировой революции, географические границы и политические связи не имели особенно важного значения. Большевики должны были укрепить свою власть на тех русских территориях, которые у них останутся, и отсюда распространить гражданскую войну и на все прочие страны».

Идея мировой революции не была реализована, однако в России партии большевиков власть удержать удалось. Во многом здесь сыграла решающую роль личность В. И. Ленина. И. В. Сталин так писал о нем: «Ленин был рожден для революции. Он был поистине гением революционных взрывов и величайшим мастером революционного руководства. Никогда он не чувствовал себя так свободно и радостно, как в эпоху революционных потрясений. В дни революционных переворотов он буквально расцветал, становился ясновидцем, предугадывал движение классов и вероятные зигзаги революции, видя их как на ладони».

И далее он приводит пример, как Ленину удалось одним своим решением сделать российскую армию неспособной к продолжению войны с Германией и отчасти поставить ее под контроль Советского правительства: «Первые дни после Октябрьской революции, когда Совет Народных Комиссаров пытался заставить мятежного генерала, главнокомандующего Духонина, прекратить военные действия и открыть переговоры с немцами о перемирии. Помнится, как Ленин, Крыленко (будущий главнокомандующий) и я отправились в Главный штаб в Питере к проводу для переговоров с Духониным. Минута была жуткая. Духонин и Ставка категорически отказались выполнить приказ Совнаркома. Командный состав армии находился целиком в руках Ставки. Что касается солдат, то неизвестно было, что скажет 14-миллионная армия, подчиненная так называемым армейским организациям, настроенным против Советской власти. В самом Питере, как известно, назревало тогда восстание юнкеров. Кроме того, Керенский шел на Питер войной. Помнится, как после некоторой паузы у провода лицо Ленина озарилось каким-то необычайным светом. Видно было, что он уже принял решение. “Пойдем на радиостанцию, – сказал он, – она сослужит нам пользу: мы сместим в специальном приказе генерала Духонина, назначим на его место главнокомандующим тов. Крыленко и обратимся к солдатам через голову командного состава с призывом – окружить генералов, прекратить военные действия, связаться с австро-германскими солдатами и взять дело мира в свои собственные руки”. Это был “скачок в неизвестность”. Но Ленин не боялся этого “скачка”, наоборот, он шел ему навстречу, ибо он знал, что армия хочет мира и она завоюет мир, сметя по пути к миру все и всякие препятствия, ибо он знал, что такой способ утверждения мира не пройдет даром для австро-германских солдат, что он развяжет тягу к миру на всех без исключения фронтах».

Пройдет совсем немного времени, и дисциплина в Рабоче-крестьянской Красной армии будет установлена путем жесточайшего террора, оправдываемого «высокими» революционными целями.

Каковы же были итоги Октября 1917 года и последовавшей за ним Гражданской войны? Известный английский писатель Герберт Уэллс, сторонник советской власти, в своей книге «Россия во мгле», задуманной в целом как апология Советской России, так писал о том, что он увидел в ней в 1920 году: «Основное наше впечатление от положения в России – это картина колоссального непоправимого краха. Громадная монархия, которую я видел в 1914 году, с ее административной, социальной, финансовой и экономической системами, рухнула и разбилась вдребезги под тяжким бременем шести лет непрерывных войн. История не знала еще такой грандиозной катастрофы. На наш взгляд, этот крах затмевает даже саму Революцию».

Советское правительство, пришедшее к власти в результате октябрьского переворота, не было легитимно в глазах большей части того населения страны, которое интересовалось происходившими политическими преобразованиями. В то же время оно было готово на все для сохранения власти. Это делало гражданскую войну в России неизбежной.

Как писал Уинстон Черчилль «Большевистское перемирие и последовавшее вслед за ним заключение мира с центральными державами произвели огромное впечатление в России. В тот самый день, когда были приостановлены военные действия (2 декабря 1917 года), генералы Корнилов, Алексеев и Деникин подняли на Дону контрреволюционное знамя. Все они пробрались в это убежище к лояльным казакам обходными путями и не без опасности для жизни. Здесь, окруженные простым и преданным населением, эти военные вожди явились центром притяжения для всех наиболее благородных элементов старой России. Но на чем был основан их политический авторитет? Императорский режим был дискредитирован во всех классах общества. В России ничто не могло устоять перед двумя лозунгами: “всю землю крестьянам” и “вся власть Советам”».

Между тем некоторые еще надеялись, что ситуация в стране может быть нормализована путем демократических процедур. На основе всеобщего избирательного права осенью 1917 года в России было выбрано Всероссийское Учредительное собрание, которое должно было определить форму правления в стране и выработать Конституцию. В выборах участвовало 50 % избирателей. В целом по стране большевики получили 25 % голосов, по 67 губернским городам – 36,5 % голосов, в Петроградском гарнизоне – 79,2 %. В Учредительное собрание, по неполным данным, было избрано 715 человек, в том числе 370 эсеров, 40 левых эсеров, 175 большевиков, 17 кадетов, 15 меньшевиков, 2 народных социалиста, 1 беспартийный, 86 от национальных групп. Собрание работало 5 января 1918 года. В ночь с 6 на 7 января 1918 года ВЦИК принял решение о роспуске Учредительного собрания, одобренное 3-м Всероссийским съездом Советов.

Почему Советское правительство не могло допустить работы Учредительного собрания, видно из декларации РСДРП (Объединенной) (созданной в августе 1917 года из групп меньшевиков), принятой в единственный день работы собрания: «Учредительное собрание собирается, когда вся страна охвачена пожаром гражданской войны, когда подавлены все демократические свободы, не существует ни неприкосновенности личности, ни жилища, ни свободы слова, ни собраний, ни союзов, ни даже свободы стачек, когда тюрьмы переполнены заключенными, испытанными революционерами и социалистами, даже членами самого Учредительного собрания, когда нет правосудия … когда анархическими попытками введения социалистического хозяйства в отсталой стране, при исключительно неблагоприятных международных и внутренних условиях, разлагаются и разрушаются все производительные силы ее, уничтожается возможность ее быстрого экономического возрождения, и тем самым миллионы рабочих, лишенные организации и демократической свободы, обрекаются в самом близком будущем на все муки голода и безработицы, на безоговорочное подчинение всем требованиям капитала… когда страна распадается на ряд совершенно независимых друг от друга государств… когда власть, не признанная большинством народа, ведет переговоры о мире в таких условиях, на таких основаниях, которые сделают Россию данницей германского империализма… Рабочий класс России должен требовать, чтобы все органы власти, возникшие на почве гражданской войны, признали верховную власть Учредительного собрания».

Во вверженной в анархию стране не могло уже быть никакой дееспособной власти, кроме диктатуры. Как писал в октябре 1918 года в газете «Правда» И. В. Сталин, «в начале 1917 года лозунг Учредительного собрания был прогрессивен, и большевики стояли за него. В конце 1917 года, после Октябрьского переворота, лозунг Учредительного собрания стал реакционным, ибо он перестал соответствовать новому соотношению борющихся политических сил в стране. Большевики считали, что в обстановке империалистической войны в Европе и победоносной пролетарской революции в России мыслимы лишь две власти: диктатура пролетариата, принявшая форму Республики Советов, или диктатура буржуазии в форме военной диктатуры, – всякая попытка найти среднее и возродить Учредительное собрание неминуемо приведет к возврату к старому, к реакции, к ликвидации октябрьских завоеваний».

После роспуска Учредительного собрания важнейшей задачей Советского правительства было заключение мирного договора, который был подписан в марте 1918 года на столь невыгодных для России условиях, что вызвал кризис даже внутри большевистского правительства (так называемый, «Брестский мир», аннулирован правительством РСФСР 13 ноября 1918 после поражения Германии в 1-й мировой войне). Обосновывая необходимость подписания данного мирного договора, И. В. Сталин выдвигал следующие аргументы: «В октябре мы говорили о священной войне против империализма, потому что нам сообщали, что одно слово “мир” поднимет революцию на Западе. Но это не оправдалось. Проведение нами социалистических реформ будоражит Запад, но для проведения их нам нужно время».

По поводу Брестского мира избранный Поместным собором Русской Православной Церкви 1917–1918 гг. Патриарх Московский и всея России Тихон выпустил 5(18) марта 1918 года послание в котором, в частности, говорилось: «Заключенный ныне мир, по которому отторгаются от нас целые области, населенные православным народом, и отдаются на волю чужого по вере врага… по которому даже Православная Украина отделяется от братской России, и стольный град Киев, мать городов русских, колыбель нашего крещения, хранилище святынь перестает быть городом державы Российской, мир, отдающий наш народ и Русскую землю в тяжкую кабалу, такой мир не даст народу желанного успокоения, Церкви же православной принесет великий урон и неисчислимые потери».

Впрочем, как показала история, Брестский мир имел скорее тактическое значение для Советского правительства, которое его подписанием выиграло время для борьбы со своими противниками внутри страны. Однако позиция большевиков открывала широкие возможности для интервенции в Россию бывших союзников Российской империи в Первой мировой войне. Как вспоминал лорд Черчилль, руководители правительств США, Великобритании и Франции «Вильсон, Ллойд-Джордж и Клемансо послали за маршалом Фошем и спросили его: “Что вы можете сделать в России?” Фош ответил: “Особых трудностей нам не представится, и вряд ли придется долго воевать. Несколько сот тысяч американцев, горячо желающих принять участие в мировых событиях, действуя совместно с добровольческими отрядами британских и французских армий, с помощью современных железных дорог могут легко захватить Москву. Да и кроме того, мы уже владеем тремя окраинами России. Если вы хотите подчинить своей власти бывшую русскую империю для того, чтобы дать возможность русскому народу свободно выразить свою волю, вам нужно только дать мне соответствующий приказ”. Но руководители правительств Антанты приняли резолюцию: “Германию нужно пригласить помочь нам в освобождении России и восстановлении Восточной Европы”».

Свою власть в стране большевики упрочивали как с помощью пропаганды, так и с помощью террора. Бывший в декабре 1917 – марте 1918 года наркомом юстиции И. З. Штейнберг, вышедший из СНК и эмигрировавший после ратификации Брестского мира, писал впоследствии: «При терроре власть в руках меньшинства, заведомого меньшинства, чувствующего свое одиночество и боящегося этого одиночества. Террор потому и существует, что находящееся у власти меньшинство зачисляет в стан своих врагов все большее и большее число людей, групп, слоев. … “враг революции” вырастает в поистине исполинскую величину, занимающую весь фон революции, тогда как властью остается меньшинство, опасливое, подозрительное, одинокое».

Приказ наркома внутренних дел Петровского, подписанный в сентябре 1918 года, гласил: «Все известные местным Советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы, из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейшем движении в белогвардейской среде должен применяться безоговорочный массовый расстрел. Ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора».

Как писал В. В. Карпов, «в Крыму по прямому указанию Л. Д. Троцкого без суда и следствия было расстреляно десять тысяч русских офицеров как превентивное мероприятие – чтобы они не ушли в белое движение. Эти действия Троцкий обосновал теоретически: “У нас нет времени выискивать действительных активных наших врагов. Мы вынуждены встать на путь уничтожения физического тех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти”».

Необходимо отметить, что террор в стране не был только «красным» – он был новой данностью этого исторического этапа жизни России, в которой, казалось, запущен механизм самоуничтожения. Генерал А. И. Деникин так вспоминал о реалиях гражданской войны: «За гранью, где кончается “военная добыча” и “реквизиция”, открывается мрачная бездна морального падения: насилия и грабежа. Она пронеслась по всему Северному Кавказу, по всему Югу, по всему российскому театру гражданской войны – творимые красными, белыми, зелеными, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все “цвета” военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага. И жалки оправдания, что там, у красных было несравненно хуже. Но ведь мы, белые, выступали именно против насилия и насильников! Пусть правда вскрывает наши зловонные раны, не давая заснуть совести, и тем побудит к раскаянию более глубокому, и внутреннему перерождению, более полному и искреннему».

В то же время необходимо отметить, что лидеры Белого движения не были чужды милосердия, хотя и реализуемого с учетом гражданской войны. Митрополит Вениамин (Федченков), возглавлявший военное духовенство в армии барона П. Н. Врангеля, писал в своих воспоминаниях: «Еще могу припомнить о смертной казни. Временами арестовывали большевиков и после суда иногда расстреливали их. Было несколько случаев, когда обращались к моему посредничеству. Обычно я утешал, обещал хлопотать, на другой день шел к генералу. И были случаи помилования. Но однажды он в присутствии своей жены Ольги Михайловны сказал нам в полушутку:

– У меня два главных врага: это жена и владыка. Вечно просят за каких-нибудь мерзавцев. Да поймите же сами, что не для удовольствия же я утверждаю смертные приговоры. Необходимость заставляет. Если не казнить сейчас одного, потом придется казнить десять. Или они нас будут казнить в случае успеха.

Скоро был издан специальный общий указ: впредь не обращаться к главнокомандующему с просьбой о помилованиях».

Еще в начале этого года – 19.01(01.02)1918 – Патриарх Тихон выпустил послание об анафематствовании творящих беззаконие и гонителей веры и Церкви Православной. В нем говорилось: «Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним: ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чем не повинных и даже на одре болезни лежащих людей, виновных разве в том, что честно исполняли долг свой перед Родиной, что все силы полагали на служение благу народному. И все это совершается не только под покровом ночной темноты, но и въявь, при дневном свете, с неслыханною доселе дерзостию и беспощадной жестокостию, без всякого суда и с попранием всякого права и законности – совершается в наши дни во всех почти городах и весях нашей Отчизны… Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной». 

В годы Гражданской войны возникли целые армии, сражавшиеся под революционными лозунгами, на деле же представлявшие организованные банды, которые порой использовались и Советским правительством для ведения боевых действий с Белым движением. Среди таких бандформирований можно выделить доходившую до 80 тысяч человек армию Н. И. Махно, о котором продолжительное время пробывший рядом с ним К. В. Герасименко вспоминал так: «Десятилетняя каторга ожесточила его, лишила способности разбираться в добре и зле. Махно испытывает бешеную, безграничную радость при виде гибели в огне цветущих городов, его глаза горят восторгом от взрыва тяжелых снарядов на улицах города. В Махно – жестокая потребность наблюдать мучительную смерть часто совершенно невинных людей».

О причинах, в силу которых Белое движение было обречено в борьбе против Советского правительства, емко сказал лорд Черчилль, давая характеристику адмиралу А. В. Колчаку: «Колчак был честен, благороден и неподкупен. Он не принимал участия в движениях и заговорах, которые низвергали правительство, но когда по необходимости те, кто были с ним связаны, возложили на него ответственность диктатора, он счел долгом принять ее. Колчак был наиболее подходящим из действовавших в то время в Сибири людей. Его программа была именно такая, какая была тогда нужна; но он не обладал ни авторитетом самодержавного строя, ни тем, который могла дать революция. Он должен был потерпеть неудачу в попытке придать боеспособность промежуточным политическим концепциям, которые представляют собой общее место в цивилизованном обществе».

Империалистические державы, боровшиеся против молодой Советской республики, проводили непоследовательные и несогласованные действия, их поддержка Белого движения, в котором они видели фактически представителей их колониальных интересов на территории бывшей Российской империи, которую они желали разделить на сферы влияния, была недостаточной. О поражении Антанты и ее интервенции в Гражданской войне также уместно процитировать запись Черчилля, датированную 1919 годом: «Вместо того, чтобы при помощи правильно согласованных мероприятий, без каких-либо дополнительных жертв людьми и деньгами позаботиться о создании антибольшевистской, цивилизованной, дружественной Антанте России, что было вполне в наших силах, – мы скоро будем иметь дело с милитаристической большевистской Россией. Было бы ошибочно думать, что в течение этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело. Эта истина станет неприятно чувствительной с того момента, как белые армии будут уничтожены, и большевики установят свое господство на всем протяжении необъятной Российской империи».

Гражданская война дала возможность появиться целой плеяде советских военачальников – С. М. Буденного, К. Е. Ворошилова, М. В. Фрунзе, впоследствии репрессированных М. Н. Тухачевского, В. К. Блюхера, А. И. Егорова. Но особое влияние в результате победы Советской республики в Гражданской войне приобрел народный комиссар по военным делам, председатель Реввоенсовета Л. Д. Троцкий.

Уровень доверия к нему Ленина, по свидетельству самого Троцкого, был очень высок. В своей книге «Сталинская школа фальсификаций. Поправки и дополнения к литературе эпигонов», полемизируя с антитроцкистским направлением сталинской политики, Л.Д. Троцкий, в пылу полемики писал о своей деятельности в годы организации Красной армии: «Ленин выдал мне, по собственной своей инициативе, бланк, написавши внизу страницы следующие строки:

“Товарищи.

Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело.

В. Ульянов (Ленин)”.

Назначение этого бланка я уже разъяснил на Пленуме ЦККК:

Когда он [Ленин] мне это вручил, и внизу чистой страницы были написаны эти вот строки, я недоумевал. Он мне сказал: “До меня дошли сведения, что против вас пускают слухи, что вы расстреливаете коммунистов. Я вам даю такой бланк, и могу дать вам их сколько угодно, что я ваши решения одобряю, и на верху страницы вы можете написать любое решение и на нем будет готовая моя подпись”. Это было в июле 1919 года».

Как писал в своей книге «Генералиссимус» В. В. Карпов, «Троцкий руководил фронтами, имел колоссальную власть и популярность. Фактически он стал вторым человеком после Ленина. Но даже такое высокое положение его не устраивало – не для того он приехал в Россию, чтобы быть вторым. Оставался всего один шаг до положения главы государства. Но на этом пути стояли два человека, которые своим существованием не позволяли осуществить заветные планы – это были Ленин и император Николай ІІ. И Троцкий дает тайную команду (то, что покушение Каплан на Ленина и уничтожение царской семьи совершилось по указанию Троцкого, было выявлено и доказано на судебных процессах 1935–1938 годов)».

В. И. Ленин после покушения уже не мог по состоянию здоровья в прежней мере участвовать в управлении страной, в его организме происходили необратимые изменения, в том числе и по причинам, с покушением не связанным. Однако Л. Д. Троцкий недооценивал фигуру И. В. Сталина, также претендовавшего на то, чтобы стать первым лицом в государстве…

Гражданская война в России в 1920 году завершилась лишь как установление советской власти на большей части территории бывшей Российской империи. Но как противостояние разных групп внутри страны по политическим, национальным, религиозным и иным признакам, сопровождаемое голодом, террором, депортациями, репрессиями и казнями по политическим обвинениям, в определенной мере она продолжалась вплоть до самого начала Великой Отечественной войны в 1941 году.

Автор: Алексей Федотов, доктор исторических наук, член Союза писателей России