Яков Кедми: Путина демонизируют, чтобы ослабить Россию

Самолет Москва – Тель-Авив приземлился в аэропорту Бен Гурион. Бортпроводники предупреждают: регистрация на обратный рейс в Израиле начинается за три часа и заканчивается за час до вылета. Как говорится, ничего личного – всего лишь необходимые меры во имя безопасности. Здесь, на Святой земле, очень хорошо знают, что такое террор, и лучше всех на планете научились предотвращать его проявления. Впрочем, гораздо лучше об этом расскажет сам Яков Кедми.

Яков Иосифович, если судить по выпускам новостей, наиболее эффективно сегодня удается бороться с терроризмом именно вашей стране. Расскажите, работа израильских спецслужб построена как-то по-особенному? Или дело в печальном опыте и многолетнем арабо-израильском конфликте?

– Принципы работы довольно просты ине являются секретом. Израиль вынужден бороться сразу с несколькими видами террора. Один угрожает населению внутри страны, второй – со стороны палестинцев на территории, которую контролирует наша армия, и на ее границе. Кроме того, террористическая угроза сохраняется для наших соотечественников за рубежом. Речь идет онаших государственных представителях, о евреях, проживающих в других странах, о расположенных там еврейских учреждениях.

Важно понять, что борьба с террором для Израиля –дело не одних только спецслужб. Это целая общегосударственная программа, борьба всей государственной системы, в которой у каждого – у спецслужб, армии, полиции, министерства внутренних дел, министерства финансов и т. д. – своя роль. Причем, все виды террористической угрозы рассматриваются в целом, а не каждая по отдельности.

Облегчает нашу работу на территории Израиля то, что мы государство, на территорию которого очень сложно въехать без контроля. Попасть к нам можно или самолетом, или с моря. Поскольку наши отношения с соседями не всегда были открытыми и свободными, все пути въездав страну находятся под постоянным строгим контролем. Когда контроль ослабевает,на линии нашего контакта с палестинскими территориями бывают проколы: практически все теракты на территории Израиля были совершены палестинцами из-за недоучета или халатности в вопросах контроля въезда в страну.

Со стороны израильских арабов никакого серьезного участия в деятельности террористических организаций за все годы существования Израиля отмечено не было, и даже в последние годы таких случаев было менее десяти. Это обеспечивает хорошая служба безопасности, хорошая разведка, хорошее оперативное покрытие на территории Израиля, чтобы заранее выявить на начальной стадии какие-либо попытки вступить на тропу террора. Также мы хорошо решаем проблему терактов на территории, которую контролирует наша армия. Очень эффективное оперативное покрытие обеспечивается даже в области, которую контролирует ХАМАС в секторе газа.

Отмечу, что для предотвращения террора со стороны палестинской автономии у нас сегодня налажены отличные отношения с палестинскими властями и их службой безопасности, которая, по нашим оценкам, предотвращает около 85% готовящихся терактов. Понятно, что делается это не из любви к нам, а из соображений собственной безопасности. Палестинские спецслужбыменее устойчивы к террору, чем мы, так что находятся в более уязвимом положении.

Внутри Израиля нам помогает высокая, как говорилось в Советском Союзе, бдительность населения. Особенно в последние годы. Из-за всеобщей воинской повинности все прошли армейскую подготовку, сегодня внуки и правнуки первых поколений идут в армию. Поэтому каждая семья, от мала до велика, знает, что такое армия, оружие, воинская дисциплина. Военные всегда вооружены, многие из гражданского населения имеют при себе оружие, и это не представляет для нас никакой проблемы. Показательно, что очень многие попытки проведения терактовпредотвращало именно гражданское население Израиля.

То есть туристы не должны переживать, что их допрашивают на границе? Все должны понимать, что это делается в целях их же безопасности?

– Скажу так. Я знаком с израильской системой пропускного контроля еще с момента ее зарождения. Сама по себе система хорошая. Однако люди порой любят задавать лишние вопросы, которые не стоило бы задавать, любят пощекотать себе нервы, поддаться чувствам… Нужно отключить лишние эмоции и дать возможность профессионалам выполнять свою работу.

Наши спецслужбы не занимаются самообманом, они следуют инструкциям. В разное время определяются группы населения, которые могут быть потенциально связаны с террористами. И если человек по каким-то внешним признакам подходит под эту группу, его проверяют и, разумеется, задают вопросы. Это нормально.

Наканунетрагедии11 сентября наши специалисты предлагали американцам две вещи: проводить опрос на пропускном контроле и обеспечить на самолетах вооруженную охрану. От вооруженных людей на борту отказались сразу, но после 11 сентября им все-таки пришлось к этому прийти. С опросом тоже у них все непросто: нет профессионалов такого уровня, как у нас, чтобы грамотно проводить такие беседы, да и менталитет у американских граждан совсем другой.

Мы же можем проверить и опросить любого человека хотя бы просто потому, что он нервничает. Много лет назад был классический случай в аэропорту в Лондоне. Беременная женщина с чемоданом успешно прошла проверку у англичан, а у нашего работника вызвала сомнения. Расспросилиее более подробно, открыли чемодан – в нем оказалась бомба. Причем, сама женщина о ней не подозревала: близкий друг, от которого она забеременела, попросил ее съездить в Израиль, оплатил билет и подложил взрывное устройство, которое должно было сработать в воздухе. Хваленая британская разведшкола ее пропустила, а наши внимательные ребята обнаружили.

Наш специалист предельно строго подходит к тому виду и форме опасности, который отслеживает, поэтому концентрируется на нем на всех стадиях проверки – предварительной, разведывательной, оперативной или иной работы. Вне Израиля каждое место,где есть еврейское население и, по нашим подозрениям, возможен террористический выпад, также тщательно прорабатывается. Исходя из местных условий,в координации с властями этой страны организуется оборона объекта, доступ людей, охрана. Пусть мы не участвуем физически, но координируем, консультируем, как это должно быть организовано. Все это позволяет нам держать террор в отношении израильтян на минимальном уровне.

Но главное – грамотное и правильное изучение инцидента. Даже если попытка теракта оказалась неудачной, это всегда результат недоработки, упущения с нашей стороны. Значит, кто-то что-то прозевал и нужен анализ, работа над ошибками.В качестве примера приведу один из последних терактов, который был предотвращен в Тель-Авиве. Террористы,молодые ребята, одетые в деловые костюмы, приехали и попытались войти на железнодорожную станцию. Но когда увидели систему проверки и поняли, что не пройдут, повернулись и стали искать более удобный для себя путь. То есть не надо облегчать дорогу террористам, надо ее затруднять. В сущности, вся работа службы безопасности по борьбе с террором, с его проникновением основана на простом принципе: создать такие препятствия, которые им было бы невозможно преодолеть или при их преодолении они вынуждены будут раскрыть больше, чем хотят.

Теперь давайте поговорим о терактах последнего времени – в Бельгии, Франции, Германии, странных беспорядках в Казахстане и т. д. Как вы думаете – это звенья одной цепи?

– Общее то, что и в Казахстане, и в Европе действуют исламисткие организации, люди, придерживающиеся фундаменталистской религиозной идеологии и считающие, что террор – их основная деятельность. Я не знаю точно, какая организация стоит за последним терактом в Казахстане, но уже давно вся Средняя Азия подвержена угрозам исламского террора. Наибольший очаг этой угрозы находится где-то в Афганистане. Узбеки, таджики и другие среднеазиатские национальности живут также и в Афганистане и участвовали в той ли иной террористической деятельности или в войне против Советского Союза в 80-е годы. Среди исповедующих ту или иную религию всегда можно найти людей с социальными, психическими или личными проблемами, которых можно направить на дорогу террора. Плюс внутренние проблемы государств. Казахстан – очень неоднородное государство. И дело не в разделении населения на русских и казахов – сами казахи очень неоднородны, есть племенные, родовые различия.

Вообще, нет ни одной страны в Средней Азии, которая не была бы под угрозой террора. В Киргизии, где произошло слияние криминальных и террористических кругов, это больше других усложнило криминогенную ситуацию. В Узбекистане тоже свои проблемы, тоже неоднородное государство, там тоже были вспышки более серьезные, чем в Казахстане. На все это накладывается еще и обычная борьба за власть…

Почему именно ИГИЛ сейчас у всех на слуху? В чем особенность этой организации и отличие от других террористических формирований?

– Если говорить об Ираке, здесь ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в России. – Ред.) резко усилился из-за внутриполитических причин. Когда государственную и военную элиту Иракавыбросили на улицу и стали преследовать, те начали искать, к кому присоединиться. И в итоге дали ИГИЛу тот профессиональный уровень, которого у него не было. Но это было не на идеологической основе, а просто из-за внутриполитической обстановки, частично значение имела внутрирелигиозная вражда между шиитами и суннитами.

А в Европе ситуация другая, она похожа на среднеазиатскую – в терроре также принимают участие граждане своей страны. Но в Европе большинство таких людей являются гражданами в первом или втором поколении, это потомки мигрантов, которые по тем или иным причинам почувствовали себя на обочине, не ассимилировались в должной степени.

Всем знакомы кадры, когда после победы Франции в Кубке Европы Зинедин Зидан со слезами на глазах поет «Марсельезу». Но далеко не все такие, как Зидан, и среди шести миллионов арабского населения Франции всегда можно найти несколько десятков человек, чувствующих себя «на обочине». Если есть русские, которые переходят в ислам, то что уж говорить про арабов-мусульман, которые находятся во Франции?

Что сыграло свою роль в недавнем теракте в Ницце? Абсолютная беспечность и непрофессионализм французов?

– Французская служба контрразведки очень плохо организована, я слышал об этом от них самих. Там больше дырок, чем в швейцарском сыре. Они слишком беспечно относились к этим проблемам. У них существуют проблемы расового порядка, причем не только с арабским населением и не только с выходцами из мусульманских стран. Выходцы из бывших французских колоний в Африке не менее проблематичны, просто пока менее организованы. Французы оказались не готовы к происходящему ни с точки зрения работы спецслужб, ни с точки зрения организации контроля за всеми передвижениями в стране и Европе с сегодняшними законами. Не смогли даже правильно определить места, которые могут быть подвержены атаке,не говоря уже о том, чтобы их защищать… То, что произошло в Ницце – самое позорное, что может быть. Не было ни одного правильного действия, чтобы предотвратить трагедию.

Можно ли говорить о том, что в Европе вообще отсутствует системный государственный подход к проблемам терроризма?

– Именно так. В свое время, когда начался палестинский террор против Израиля в Европе, почти все европейские страны отнеслись к этому снисходительно. Главным для них было одно: только чтобы нас не трогали. Нет, они не помогали террористам, иногда давали нам возможность действовать, а иногда и ограничивали, как, например, англичане. Но если мы не уничтожали террориста, они его арестовывали, а потом просто отпускали. Европа тогда решила не бороться с террором, а банально от него откупаться, и эта ментальность осталась до сегодняшнего дня.

Европейцы еще не поняли, с чем имеют дело. Это масштабная проблема, угрожающая всему государству, они же пытаются ее решить какими-то мелкими действиями и заявлениями, не представляя, как с этим справиться. Государственной системы борьбы с террором у них нет, а она должна быть всеобщей – разведка, оперативная работа, выявление всех подозрительных элементов, всех связей, их проверка.

Это проблема очень сложная. Россия ее решала правильным путем, вырабатывая государственный подход и доктрину борьбы с террором в течение пяти лет. Об этом мало кто знает. Первые три года выработка концентрировалась на юридической базе: какие должны быть законы, другие нормативно-правовые акты, которые позволят предотвратить теракт. И в этой работе участвовали все основные государственные системы, министерства обороны, внутренних дел, юстиции, ФСБ, разведка и даже почтовые, телеграфные службы. В Европе до этого пока не дошли.

В сегодняшнем неспокойном мире такая беспечность выглядит странно…

– Беспечность французов вообще характерна для Европы. Более-менее профессионально работают спецслужбы Испании, где была проблема террора басков, Англии, где была проблема ирландского террора. Великобритания – островное государство, оно похоже на нас тем, что туда трудно бесконтрольно въехать. Вот, пожалуй, и все. Считается, что немцы педантичны и аккуратны, но на примере Олимпиады в Мюнхене все увидели, как они позорно работают. И не раз, и не два это было. И еще будет, пока не создадут общегосударственную систему, основанную на разведке, контроле за всеми подозрительными лицами и движениями.

В ракурсе пресловутой «европейской системы ценностей» такой подход вряд ли будет популярен. Всегда найдутся защитники «свободы личности», которые громко заявят об ущемлении прав…

– Это неправильно. Создание системы слежки, прослушивания, донесений в определенных обстоятельствах необходимо. Она не угрожает демократическому устройству государства, если не переходит в политическую плоскость, а используется только для борьбы с террором.

Например, в Израиле нет даже намека, чтобы эта система могла быть использована какими-либо политиками или даже властью. Могу привести такой пример. Наши законы разрешают в исключительных обстоятельствах применять пытки, если арестован подозреваемый и ясно, что готовится теракт. Но разрешение на это дает только судья, когда ему показывают, что если не выбить показания в течение нескольких ближайших часов,массово погибнут люди. То есть в рамках цивилизованного государства это возможно, когда все, что делается в борьбе с террором, делается с точки зрения закона, под контролем судебных инстанций. Теперь сравните это с американской системой. Они ведь тоже применяют пытки, только без санкции судьи, – просто пытают за пределами своей страны, где американские законы не действуют.

Оправдывать бездействие нарушением прав нельзя, ведь право гражданина на безопасность является в государстве основополагающим. А контроль ничуть не ограничит свободу действий человека с мирными намерениями.

Пока террор в Европе опережает борьбу с ним на несколько шагов. Контроль за въездом и выездом из страны – только часть проблемы, поскольку в терроре участвуют сами граждане Франции, Германии и т.д. Европейцы сами должны заняться выработкой системы безопасности, которая позволит контролировать свое население, не переходя при этом границы демократии. Мы можем подсказать основные принципы, но у нас другие законы и привычки.

Аналитики говорят, что террористическая угроза сегодня выходит на совершенно новый уровень. То есть он переживает некую эволюцию?

–Интернет и все современные средства связи привели к тому, что для вступления в террористическую организацию необходимый раньше растянутый на несколько лет физический контакт стал не нужен – идеологическую индоктринацию сейчас можно получить за год из Интернета. Найти для теракта материалы, оружие сейчас тоже стало проще. Но контролировать и отслеживать тех, кто интересуется подобными сайтами, можно. Просто на это нужны силы и деньги.

Сейчас немало девушек попадает под влияние вербовщиков-террористов – убегают из дома за любимым, становясь шахидками... Недавний пример – студентка МГУ.Как родителям вовремя распознать такую угрозу и уберечь свое чадо, которое вроде бы прилежно учится и никаких тревожных признаков не подает?

– От этого не застрахован никто, даже самая благополучная семья. Казалось бы, где вот эти молодые девочки, и где фундаменталисткий ислам и террор? Ничего общего. Но такая вербовка происходит на основе знания возрастной психологии. Молодые девчонки, это чисто девичья дурость, игра гормонов. Как сходят с ума от какой-нибудь звезды поп-музыки, так и здесь.

В свое время в Израиле в одной из лучших арабских школ Иерусалима молодой шахид, красивый парень, совершил нападение с ножом. После того, как его застрелили, пошла целая волна таких нападений, у всех девочек в телефонах была его фотография, все бредили этим красавцем и мечтали после смерти с ним воссоединиться…

Проблема в том, чтобы обнаружить влияние вовремя, когда это переходит опасные границы, идет по направлению к террору. Мало кто из родителей может справиться с такой задачей. Особенно если с ребенком не очень доверительные отношения. Вот эта девочка из МГУ – она ведь постоянно с кем-то общалась через Интернет, но никого не было рядом, кто сумел бы это вовремя обнаружить и затормозить.

Да и не за девочками стоит следить, а за точками, откуда распространяется эта зараза. Все очаги распространения террористической фундаменталистской идеологии нужно определить заранее, а дальше нейтрализовать с точки зрения закона, включая удаление из страны.

За рубежом по-разному относятся к президенту России, но вряд ли кто-то поспорит, что на фоне тех же нерешительных европейских политиков Путин – одна из самых ярких и сильных мировых политических фигур. Какую, по-вашему, роль играет сегодня и еще сыграет в будущем Владимир Путин в общемировом геополитическом переделе?

– Я Владимира Владимировича знаю лично много лет, еще с середины 90-х годов, до того, как он пошел в политику. Могу сказать так: с того момента, как он стал у власти, на Западе пошла систематическая нарастающая демонизация и дискредитация его как человека. Частично это было подыгрыванием внутрироссийским политическим элементам в их борьбе за власть. Общей же целью было ослабление России. Как только стало ясно, что Путин разворачивает Россию от полного развала, сразу начался этот процесс. Да, Путин оказался во главе государства немного случайно, но ему удалось увести страну от края пропасти, где она оказалась в эпоху политики Ельцина. И в этом основная заслуга Путина.

Он делал ошибки, но кто их не делает? Но в том, что он был человеком государственным, а не партийным, его плюс. Он вырос в структуре, где человек с самого начала имеет одну мысль: служить государству. Другое дело, что коррупция, разврат власти в России поразили и эти системы. Когда в начале девяностых я встречался в России с людьми из внешней разведки, армии, службы безопасности, я пытался в разговорах с ними понять, насколько коррупция и разврат проникли в эти структуры. Потому что именно они определяют устойчивость государства. Оказалось, этого было намного глубже, чем виделось со стороны. Путин остановил этот процесс, начал консолидацию государства. И начал со служб, которые хорошо знал, понимая, что в развратной партийно-политической системе не на кого больше было полагаться.

Не всегда его выбор был правильным, и ничто так не развращает, как власть. И все же общее это направление себя оправдало. Сначала изменились спецслужбы, потом армия, особенно с приходом Шойгу. Путинская политика борьбы с террором оправдала себя.

Угроза террора в России нисколько не меньше, даже больше, нежели в других странах. Но по сравнению с ними Россия смогла подавить некогда нахлынувшую волну террора и сегодня справляется с этой угрозой довольно неплохо. То, что Путин прошел через службу во внешней разведке и ФСБ, помогло ему правильно оценить их устройство и с точки зрения главы государства, и профессионала. В свое время, когда он только начинал этот путь, была у нас с ним беседа и на эту тему, и было видно, что человек серьезно пытается понять, как это организовывать. Так что я думаю, что России повезло.

Борьба против России велась всегда. Так уж устроена психология на Западе, особенно в США – действовать упрощенными методами, что вот «исчадие ада», который «виноват во всем». Потомудемонизация и персонализация России через образ Путина так велики.

Безусловно, на сегодняшнем политическом небосклоне России нет фигуры, равной Путину. Но есть и другая сторона медали. Возникает вопрос: а насколько устойчива такая система? Не рухнет ли она, если этот человек уйдет? Советский Союз уже переживал подобное после смерти Сталина в 1953 году. Страна была построена на сильной личности лидера, и через некоторое время после его смерти начались процессы деградации, в итоге все рухнуло.

Так что при всеммоем уважении и признании заслуг Путина, для России былобылучше,чтобы власть не была настолько персонифицирована. Тогда государство будет более сильным, а персональные изменения не будут иметь такого катастрофического значения.

Вернемся к вопросам безопасности. Нашей стране уже пришлось хлебнуть горя и пережить террористические атаки. Можно ли сказать, что сейчас нас оставили в покое, или то, что мы видим, – результат невидимой, но качественной работы спецслужб?

– Это результат работы не только спецслужб, но всего российскогогосударства. Попытки террористических атак на Россию все время увеличиваются как количественно так и качественно. Просто ваши спецслужбы работают на опережение. Но террор против России будет только усиливаться и становиться все более изощренным. В современном мире расслабляться просто нельзя – XXI век стал веком террора.

Во время интервью нашему изданию министр по делам Иерусалима Зеэв Элькин говорил, что у России и Израиля много общего, в том числе туризм. Возможно, и в плане безопасности нам имеет смысл вместе пойти в одном направлении?

– Насколько я знаю, попытки взаимодействия в этом направлении существуют, они начались давно, еще в 90-е годы. Я тоже принимал в них участие. На сегодняшний день, я думаю, наше сотрудничество находится на достаточно удовлетворительном уровне. Взаимодействие на всех уровнях идет на благо двух стран. Все, что можно, мы друг от друга получаем.

Яков Иосифович, есть такая распространенная точка зрения, что все, что сегодня творится в мире, на самом деле выращено в рамках американских геополитических проектов. Вы с этим согласны?

– Нет, это неверно. Террористическая деятельность как таковая началась очень давно. Первый известный теракт, который можно назвать политическим террором, – убийство Юлия Цезаря. В России классический террор начал развиваться с Кропоткина. Чем больше развивается общество, тем больше вероятность того, что появятся люди, которые посчитают, что грубой силой они смогут решать накопившиеся проблемы – вопреки закону, вопреки всему. Террор всегда настроен на какую- то идеологию: анархистскую, религиозную, крайне правую, крайне левую. Америка тоже страдала от террора – чисто американского.

В ХХ веке многие государства прямо или косвенно стали использовать террор в своих политических интересах. И в этом заключается самая большая проблема и ошибка.

Когда началась война вАфганистане, американцы этим воспользовались, посчитав, что исламский фактор поможет усилить сопротивление советской армии и поможет сменить действующую афганскую власть. В СССР и странах соцлагеря тоже было мнение, что с какими-то террористическими силами необходимо бороться, а каким- то можно иногда и помочь, поскольку они расшатывают ту или иную враждебную систему. Не избежал этой ошибки и Израиль. Когда создавался ХАМАС, у нас посчитали, что религиозные исламские террористические организации могут стать противовесом националистическим, не отдавая себе отчет в том, какую опасность может нести в себе религиозный фундаментализм.

Американцы всегда поддерживали тех, кто боролся против их личных врагов, угрожающих их гегемонии. Потому всегда боролись против СССР и России, против Китая, коммунизм был только предлогом. Итак они поддерживали те или иные группы, пока Аль Каида не выросла и не стала проводить свою политику, не считаясь с американцами. То же самое мы видим и на Ближнем Востоке.

Грех американцев не в том, что они породили терроризм, а в том, что пытались использовать дьявола в своих целях, наивно полагая, что всегда смогут его укротить. Например, убирая Каддафи, они не понимали, что это даст огромный толчок росту террористического движения: огромное количество оружия, которое было у Каддафи, стало бесхозным и расползлось по миру. После распада СССР ядерное оружие просто чудом осталось в России. Только представьте, что было бы, если бы оно попало в сегодняшнюю Украину?

Такой подход, который американцы проявляют с большим цинизмом и беспринципностью, дает наибольший толчок мировому террору.

Яков Иосифович, в разведке обычно служат люди сдержанные, «с холодной головой». А вот ваша биография в пух и прах разносит этот стереотип. Достаточно вспомнить громкую историю вашей репатриации из СССР в Израиль, когда вы одним из первых громогласно бросили вызов советской системе. В Израиле тоже не успокоились: заняли активную общественную позицию, много сделали для мировой репатриации евреев, возглавили «Натив», решали межгосударственные вопросы. При всем при том никогда не стеснялись высказывать собственное мнение. Разведчик и дипломат с таким характером – разве не парадокс?

–Что такой характер - это факт. Когда мой младший внук проявляет упрямство или своенравие, моя супруга говорит: я узнаю эти гены! Все, что вы упомянули, это разные периоды были. В 19-20 лет совсем другой характер и темперамент. То воспитание, которое я получил, не позволяли мне подстраиваться под обстановку и делать то, что противоречило моему мировоззрению. Поэтому я так себя и вел. Немного отчаянно, немного безрассудно, но для того возраста это было нормально.

Против советской власти я не боролся никогда. Я боролся за право выезда. Четко различал это и говорил знакомым диссидентам: если я не хочу жить в этой стране и не считаю ее своей, я не имею права принимать вообще какое-то участие в ее жизни. За исключением двух вопросов: того, что касается моего еврейского народа, его положения в этой стране, и моего права на выезд в Израиль. Все остальное – это ваше дело.

В спецслужбах запрещено заниматься политикой, я ею и не занимался. А профессиональную позицию высказывал всегда. Иногда мою точку зрения принимали. Если нет, я говорил: хорошо, но последствия будут вот такие. В армии у нас были совершенно разные политические взгляды с командиром батальона, и все удивлялись: как вы ладите? Он отвечал: у меня великое счастье, есть офицер в батальоне, который может сказать командующему, что то, что он сказал - это глупость.

Но все терпели мой нрав. Те профессиональные качества, которые я вырабатывал и в армии, и на службе – это совсем другое. То, что помогло мне более четко, более грамотно мыслить, определенно выражаться. Я не вижу никакого противоречия. А профессиональная дисциплина была всегда превыше всего.

Ваши детиполучили образование, связанное с международными отношениями и политикой. Собираются ли они идти по вашим стопам?

– Это не совсем так. Старший сын закончил сначала факультет международных отношений в Иерусалимском университете, потом занимался экономикой, работал журналистом, потом был, как это называлось в Советском Союзе, заместителем министра – генеральным директором министерства экономики, а потом стал заниматься частным бизнесом. Время от времени наш МИД просит его помочь в каких-то вопросах, но это связано с его большим опытом в области экономики. Также он руководит одной из комиссий ООН, но исключительно по просьбе МИДа, бесплатно. Когда он работал в министерстве, то бывал в России, встречался с разными людьми, один раз и с Путиным пришлось встретиться в рамках делегации, но это не политическая деятельность. А так к политике он относится резко отрицательно и никакого отношения к ней иметь не хочет.

Младший сын закончил в междисциплинарном колледже факультет государственного управления и параллельно получил первую и вторую степень по праву. Он проходил практику в Парламенте в юридическом отделе. Потом поехал в Лондон, закончил там Лондонскую Школу бизнеса. Опять же, никакой политикой не занимается, но интерес к ней проявляет. Иногда мы обмениваемся мнениями, я подсмеиваюсь над теми политическими кругами, к которым он близок. Он говорит: они знают твое мнение, им это очень мешает. Заслужили.

А дочка вообще далека от всего этого. Она творческий человек, закончила художественную академию в Иерусалиме. Как-то она сказала: «Папа, ты не обижайся на меня, но все эти вещи я не понимаю и не знаю тех людей, о ком ты говоришь. Меня это интересует только потому, что относится к тебе».

Автор: Мария Ракова